Г. С. Киселёв: Монографии и статьи

RU EN

Мир человека: тупиковая ветвь эволюции?

И не думали, пока не пришел
потоп и не истребил всеx

Матф. 24, 39

В начале нового тысячелетия заметно усилились тревожные настроения в отношении будущего человечества. Это неудивительно, поскольку с каждым годом все яснее вырисовывается обратная сторона невиданного могущества, обретенного человеком над преобразуемой природой. Уже очень много сказано и написано об экологическом кризисе как результате постоянно возрастающего давления на окружающую среду. Некоторые специалисты не сомневаются, что в недалеком будущем мы можем столкнуться с экологической катастрофой, и предупреждают, что мы наxодимся на краю пропасти [1].

Но это не единственное обстоятельство, вызывающее опасения. Человечество не только не осознало той угрозы, которую его деятельность представляет для биосферы и, следовательно, для его собственного существования. Дело еще и в том, что оно в целом по-прежнему не отдает себе отчета в своей универсальной природе и, как и раньше, тратит огромные материальные и духовные ресурсы на взаимные соперничество и вражду [2]. Отсюда и возможность уничтожить саму жизнь на Земле вследствие применения оружия массового поражения в ходе конфликтов самого разного рода (в частности, имеющих цивилизационную природу, а также вызываемых борьбой за природные ресурсы); и вероятность катастроф как следствия террористической деятельности разнообразных радикальных организаций. Человечество также еще не в полной мере научилось обращаться с выпущенными им на свободу колоссальными природными силами (Чернобыль) и предвидеть всесторонние последствия новейших научных открытий, что чревато катастрофами техногенными.

Все эти обстоятельства в их сочетаниях действительно представляют собой серьезные угрозы для мира человека [3].

В то же время становится все более ясно, что шансы справиться с названными угрозами зависят не столько от интеллектуальныx и организационно-технических возможностей цивилизации, сколько от того, насколько нравственно зрел человек [4]. А в этом отношении успехи человечества в целом весьма скромны.

Прямоходящие и говорящие существа, которые со временем каким-то неведомым образом получили возможность становиться людьми, были рождены природой. А там, как мы знаем, законы нравственности не действуют. (Это относится как к межгрупповым, так и к межличностным отношениям. Принципиальной разницы между ними нет, поскольку они обусловлены в итоге одними и теми же хорошо известными страстями и интересами). Поэтому то, что для обеспечения своих потребностей – по сути дела безграничных, как у старухи из "Сказки о рыбаке и рыбке", – человек стремится превратить любого другого человека в средство, в орудие такого обеспечения, отвечает, казалось бы, естественному порядку вещей. То, что люди в целом эгоистичны, представляется нормой. Природное начало в человеке требует признания субъектом лишь его самого (своей общности), все прочие люди (чужие общности) – объекты. Объектами же управляют с помощью насилия; при этом прямое и косвенное принуждение сопровождается манипуляцией сознанием [5]. Понятно, что именно отсюда и ведет начало та всеобщая вражда ("война всех против всех", "человек человеку волк"), котoрая составила едва ли не основное содержание истории [6].

То, что человек способен всецело отдаваться злу, было осмыслено еще в Священном писании. Христианство, как известно, использует для обозначения сил зла богатый смыслами символ – понятие "дьявол". Способность дьявола завладевать человеком нашла широкое отражение в мировой культуре; художественными средствами, в частности, это непревзойденно описал Достоевский. В ХХ столетии глубины человека, в том числе иррациональные, стали предметом исследования таких мыслителей, как З.Фрейд, К.Юнг, Э.Фромм. Так, явление, которое Фромм назвал "бегством от свободы", показывает, как силы зла материализуются во внутренних мотивациях человека.

Реализует ли человек свою способность к нравственному росту, сможет ли он подняться над миром, или, напротив, он все же останется по преимуществу природным существом, существующим вне нравственности, в конечном счете зависит от его свободной воли [7]. Пока что история свидетельствует о неумении и нежелании человека нравственно возвыситься. Налицо шокирующее, кричащее несоответствие его назначения и его действительного облика.

В сказанном нет ничего принципиально нового, но все же оно побуждает меня уравновесить оптимизм надежд, высказанных в прежних моих работах (способность человека к нравственному развитию уже сама по себе дает известные основания для оптимизма), некоторыми скептическими соображениями. О них и пойдет речь в предлагаемой вниманию читателя статье.

* * *

Колоссальные бедствия ХХ века, обернувшиеся невиданным торжеством сил зла, в полной мере показали наивность оптимизма в отношении будущего человечества, оптимизма, столь характерного для ХIХ века. Сегодня – несмотря на то, что человечество достигло многого в деле своего освобождения, – появляется все больше оснований усомниться в том, что история так или иначе ведет к уменьшению зла в мире.

Одно из таких оснований – характерная примета нашего времени, которая привлекает к себе большое внимание: обозначившийся сбой в диалоге цивилизаций. Остановимся на этом явлении.

Прежде всего стоит уточнить понятие "цивилизация". Дело это непростое. Г.Померанц в свое время предупреждал, что "в этой области образованных людей ждут ловушки. Потому что слово "цивилизация" – скользкое, как угорь" [8]. В самом деле, исторически сложилось так, что в философии и науке об обществе o цивилизации говорят в нескольких смыслах.

Во-первых, это – идущее еще от романтизма понятие, обозначающее высший компонент диахронической триады "дикость – варварство – цивилизация", отражающий степень выделенности человека из природной и социальной действительности и связанный с городским образом жизни.

Во-вторых, под цивилизацией понимается "специфическая религиозно-культурная традиция, достаточно развитая и широко распространенная в мире, определяющая образ жизни и принципы поведения, систему духовных и моральных ценностей. Таких глобальных традиций истории известно всего четыре: одна западная (антично-иудео-христианская) и три восточных – арабо-тюрко-персо-исламская, индо-буддийская и дальневосточно-конфуцианская" [9].

В-третьих, в русле шпенглеровской традиции, под цивилизацией может пониматься преимущественно материальная сторона деятельности человека, противостоящая культуре – объективированным результатам духовной деятельности. (Для познания системы "человек – социум" эта традиция вполне приемлема, хотя и несовершенна – так же, впрочем, как любая попытка расчленить уникальное природно-духовное создание, какое представляет собой человек.)

Конечно, такое разнообразие интерпретаций достаточно неудобно, но оно имеет право на существование.

Применяя понятие "цивилизация" в своем первом значении, мы получаем возможность предполагать появление в неопределенном будушем универсальной цивилизации как некоего итога стадиального поступательного развития социума. Это вполне оправданно: без такого развития вообще не было бы человека, представляющего собой вечно становящееся существо. Данное толкование можно рассматривать как проекцию на светское мировоззрение христианского представления о подготовлении царства Божьего.

Но хорошо известно, что история в целом к поступательному, линейному развитию не сводится; могут быть и попятные движения, и срывы [10]. Более того, человечество развивается, так сказать, и вширь, и это отражается в существовании различных цивилизаций (второе значение). Идея о возможности возникновения универсальной цивилизации поэтому не тождественна пониманию ее как единства, отрицающего цивилизационные различия. Мне представляется, что говорить о едином человечестве в смысле преодоления цивилизационных различий можно лишь в перспективе очень далекого будущего. Необходимо при этом отдавать себе отчет и в том, что стадиальное развитие подразумевает такое накопление изменений, которое непременно будет иметь своим следствием определенное сближение в цивилизационном облике народов.

Если мы исходим из христианского по происхождению представления о назначении человека, то, говоря о таком сближении, в первую очередь следует иметь в виду увеличение свободы индивида. Критерием – не единственным, но едва ли не самым существенным – может служить здесь наличие или отсутствие в социуме правового порядка. Государство же, основанное на законе (state of law), возникло там, где в культуре, унаследовавшей многое от античности, закрепилась идея о достоинстве и ценности автономного индивида.

Исторически возникновение такого государства неразрывно связано со сложением гражданского общества – самоорганизации людей для защиты своих интересов прежде всего от государства, а также от властей разных уровней. Связка правового государства и гражданского общества – основная черта западной цивилизации. Однако идея о стадиальном развитии мира и универсальности всемирно-исторического процесса совсем не подразумевает исторической необходимости однозначного "равнения" цивилизаций по образцу западной [11].

Этот тезис и выдвигается так называемым цивилизационным подходом в науке об обществе (или цивилизационными исследованиями) [12]. Цивилизационный подход несомненно перспективен, поскольку речь идет об придании должного значения феноменам культуры и цивилизации, понимаемым в самом широком смысле – как обусловленными духовной стороной человека. Это особенно актуально для отечественной науки об обществе, так как в советское время человек как духовное существо почти всецело игнорировался господствовавшей "истматовской" версией стадиальности исторического процесса. Цивилизационные исследования, как верно заметил М.Чешков, "освободили советское научное сознание не только от формационной теории, но и – шире – от социоцентризма" [13].

Но компенсация потерь, вызванных примитивизацией научного исследования, не должна вести к недооценке принципа стадиальности в целом. Между тем именно это, похоже, и произошло, когда, освободившиеся, наконец, от пут казенной квазинауки, наши исследователи принялись исправлять "допущенные ошибки". Так, в ходе дискуссий, стимул которым дали работы С.Хантингтона, понятие "цивилизация" стало использоваться в ряде случаев без необходимой рефлексии, и поэтому неудивительно, что участники этих дискуссий столкнулись с методологическими трудностями [14].

Если оперировать понятием "цивилизация" только в значении локального социокультурного образования, да даже если и дополнить это шпенглеровским пониманием цивилизации как материальной сферы в противопоставлении культуре как сфере духовной, быстро выясняется, что для теоретического исследования социума и человека в их единстве этих значений недостаточно. Да, на этом пути отдается должное самоценности социокультурного многообразия человечества, но исследователь лишается возможности раскрытия смысла истории – если мы соглашаемся понимать человека как существо, перед которым стоит задача вечного становления и в итоге преображения.

Именно это обстоятельство заставляет обращаться к тем значениям понятия "цивилизация", которые выражают как раз качественно определенный – высший – этап становления человеческого в человеке и очеловечения мира. Так, для А.Неклессы "цивилизация существует скорее... как градус политеса, цивилизованности человека и общества, нежели как выраженное своеобразие и феноменологическая оригинальность". И поэтому, по мнению исследователя, которое я разделяю, существует "некая "иерархия оснований", превращающая культурный диалог в сложную конструкцию сложноподчиненного полилога, транслирующего "сверху вниз" достигнутую степень цивилизованности того или иного общества, культуры....Это и есть процесс цивилизации (отглагольное существительное) человечества" [15].

В самом деле, без такого понимания цивилизации трудно разобраться в столь актуальныx для сегодняшнего дня вопросax об их диалоге: о том, ведет ли такой диалог к универсализации, и если ведет, то в какой степени; о причинах и возможных следствиях межцивилизационных конфликтов; о том, действительно ли они имеют цивилизационную природу; о том, как предотвращать такие конфликты; о том, наконец, какие именно общности можно считать цивилизациями (в частности является ли ею Россия).

В свою очередь, вопрос об универсалистских тенденциях выводит нас к философской, или историософской, проблематике – об общемировой цивилизации как о субъекте эволюции и ее вершине.

Стадиальный принцип развития человечества ничуть не менее эвристически ценен, нежели принципы цивилизационного подхода. Вся проблема в том, каков здесь предмет рефлексии, каков угол зрения на мир. Одно дело – мир как сообщество цивилизаций, другое – мир как очеловечивающаяся природа. Если недооценка цивилизационного подхода чревата игнорированием цивилизационной специфики и культурного многообразия, и как следствие – вытеснением диалога монологичным способом общения, от которого прямой путь к диктату, то отрицание важности стадиального принципа развития, "соблазн идентичности", по удачному выражению М.Чешкова, ведет к непризнанию задачи преображения мира и человека как основной задачи человеческого рода на Земле. Hепримлемо и то, и другое. Культурно-цивилизационное богатство не должно оказаться непреодолимым препятствием на пути к такой трансформации мира, когда определяющим принципом цивилизации, принципом, достойным богоподобного образа людей, станет свобода. Именно в этом смысле возможно и необходимо возникновение некоей "универсальной" цивилизации.

Что касается цивилизационного подхода, то поскольку сама история человечества представляет собой постоянное взаимодействие разных цивилизаций, точнее, их диалог – более или менее перманентный, этот подход надолго сохранит свое значение. Более того, сама возможность развития в сторону универсальной цивилизации по существу обусловлена именно успехом тaкого диалога.

Понятно, что когда говорят о сбое в диалоге цивилизаций, имеется в виду цивилизация в своем втором значении. В чем же проявляется нарушение диалога основных социокультурных общностей современного мира?

* * *

Прежде всего приходится признать, что складывающийся глобальный мир, втягивающий в себя все эти общности, оказывается весьма далеким от того, на что рассчитывали оптимистические сценарии, предвидевшие формирование всемирного гражданского общества, правового порядка и вечного мира. Напротив, новый мир полон несправедливости и конфликтов. В глобальной экономике преобладают стихийные силы современного пocткапитализма, выносящие на глобальный уровень ожившие формы социального эгоизма. Oни выступают как откровенный вызов той гуманизированной социальности, которую представляет собой правовой порядок Запада.

Более того, реальность глобализующегося мира способствует постепенному и на первый взгляд незаметному размыванию устоев самой западной цивилизации. Массовое общество начинает преобладать над обществом гражданским; неолиберализм как приоритет рыночных ценностей – над либерализмом как свободой и полнотой прав личности; демократия "управляемая" – над представительной; система международныx отношений, подразумевающая возможность ограничения суверенитета, – над национальным суверенитетом.

Среди последствий глобализации можно назвать снижение роли национального государства, образование наднациональных регулирующих органов, трансформацию системы международных отношений, появление новых влиятельных субъектов мировых связей – транснациональныx форм социальной организованности (для современной эпохи характерно возникновение сообщностей даже не отдельных государств, а целых геоэкономических и геополитических регионов – как ЕС, НАФТА, АСЕАН) и т.п. В рамках этих процессов в последние десятилетия прошлого века сложились своеобразные неоколониальные порядки, наиболее ярким выражением которых стала деятельность международных финансовых организаций, а также система международных долгов. По словам Н.Симония, "во главе процесса глобализации... стоят ТНК и ТНБ, которые ни в коей мере не заинтересованы и отнюдь не ставят своей целью свободное и полное распространение своих технологий и научно-технических достижений на всю экономику Незападной части мира. Их цель намного скромнее: создание в странах Незапада "стыковочных узлов" или островков бизнеса в качестве канала, через который можно было бы получать необходимые им материальные и финансовые ресурсы. То есть современный тип глобализации означает втягивание Незапада в международное разделение труда, но только в неоколониальном его варианте (каким бы утонченным и "цивилизованным" оно ни было)" [16].

В результате для современного мира характерно резкое неравенство: yдачливому "золотому миллиaрду" противостоит немалая часть незападного мира, которую составляют слаборазвитые и бедные страны. Хотя под воздействием Запада идет процесс модернизации, трансформации традиционалистских обществ, существенныx позитивныx сдвигoв в освобождении человека тaм в целом нет и по сей день; тaм царят несвобода, угнетение, войны, бедность, голод. Именно там разворачиваются большинство военныx конфликтов, террор против собственного населения (Судан), а иногда и прямой геноцид (Руанда), там находятся страны, которые называют теперь несостоявшимися. Оттуда, как правило, идут основные маршруты торговли наркотиками (Афганистан).

Однако время, когда незападные cтpaны, пользуясь формальным равноправием, мирились с безраздельным господством "золотого миллиарда", безвозратно прошло И если восточноазиатские страны, придерживаясь своих "азиатских ценностей", похоже, не намерены вступать с Западом в открытый конфликт [17] , то совсем по-иному, применяя террор против населения западных стран, действуют воинствующие исламисты, которые добиваются гибели "сатанинской" цивилизации [18]. Сегодня их организации, построенные по сетевому принципу, развернули против Запада настоящую террористическую войну по всему миру. Они жаждут и готовы разрушить Запад так же, как они взорвали бесценные статуи Будды в Афганистане. В самих западных странах такие силы получают поддержку со стороны иммигрантов из стран "третьего мира".

Не имеющий скорого разрешения конфликт на Ближнем Востоке, во многих отношениях именно межцивилизационный (еврейское государство защищает здесь не только свое право на существование, но и ценности Западной цивилизации в целом), может привести к столкновению с применением оружия массового поражения. В таком случае не исключена ограниченная ядерная война с использованием нескольких сот боезарядов, в ходе которой погибнут сотни миллионов человек. Эксперты мало сомневаются в том, что рано или поздно в рукаx у террористов очутится xимическое, бактериологическое и ядерное оружие. В Иране ядерная бомба появится, по-видимому, в недалеком будущем, и потом она вполне может оказаться в руках террористов для использования против Израиля, Америки и даже Европы.

Противостояние Западу поддерживает – по-разному, молчаливо или открыто – немалая часть незападного мира. Враждебность к Америке, к бывшим колониальным державам Европы очевидна для всякого, xоть сколько-нибудь знакомого с так называемым третьим миром. Основные причины этого очевидны: отсталость и сопутствующая зависимость от Запада; колониальное прошлое и порожденный им европоцентризм; осознание собственной исторической несостоятельности [19].

Процессы глобализации вызывают в "третьем мире" ответные реакции, выражающиеся в росте фундаментализма и отторжении всего "чужого", в первую очередь основных демократических ценностей Запада, выработанных его многовековой историей (свободы мысли, свободы женщины, разделения властей, независимого суда, отделения религии от государства). Это происходит, в частности, и потому, что диалог цивилизаций представляет собой не только противостояние, основанное на геополитических и экономических интересах. Конечно, и оно играет немалую роль. Но прежде всего такой диалог – это своеобразная конкуренция ценностных систем. В ее рамках проводится сравнение и отдается предпочтение различным интерпретациям добра и зла, смысла жизни, назначения человека, сакрального и профанного, относительного и абсолютного и т.п. [20].

Ныне диалогичность как двустороннее общение ("на равных") вытесняется односторонним утверждением своего понимания истины. В особенности это относится к мусульманскому миру [21]. За сегодняшним напряжением между ним и Западом стоит стремление исламского сообщества утвердить свое, "истинное", понимание места религии в общественной жизни и справедливости социального устройства, обусловленного нормами этой религии. Совсем неслучайно неприятие западного секуляризма (в частности, права на публичные высказывания, ограниченного лишь собственными этическими соображениями), привело в начале 2006 года к конфликту, спровоцированному публикацией в датской газете карикатурных изображений Пророка. Это стало наглядной демонстрацией вызова, который система ценностей, видящая в религии основу идентичности народов и государств, а потому считающая любой выпад против нее нетерпимым, бросает светской системе, терпимо относящейся даже к самым резким антиклерикальным выпадам.

Все это действительно говорит о выявившемся в наше время серьезном сбое в диалоге между цивилизациями. Том самом диалоге между Востоком и Западом, который разворачивался в течение многих веков и впервые оказался под вопросом еще в Новое время, когда судьба вознесла Запад над всем миром (что отразилось в появлении европоцентризма). При этом разворачивающееся противостояние цивилизаций нередко сводится к противопоставлению ценностных систем, поддерживающих и отрицающих принцип свободы человека. Таким образом по существу ставится вопрос о борьбе "цивилизации" и "варварства", о борьбе принципов свободы и несвободы. Насколько это правомерно?

* * *

Прежде чем отвечать на этот вопрос, я хотел бы пояснить, почему перспективы мира человека обусловливаются в моем понимании именно проблемой свободы. Ведь одной из основных ценностей современности выступает культурный и религиозный плюрализм, а он подразумевает по меньшей мере неоднозначное отношении к такой ценности, как свобода.

В свое время Кант считал возможным так сформулировать общую задачу человечества: "Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить которую его побуждает природа, – достижение всеобщего правового гражданского общества. Только в обществе... в котором максимальная свобода над внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, т.е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей для человеческого рода" [22]. Правомерно ли утверждать, что кантовское "совершенно справедливое гражданское устройство" действительно может в наше время рассматриваться как "высшая задача для человеческого рода"? Ведь очевидно, что Кант исходил из понимания человека, которое раскрывается в христианстве и христианской по происхождению культуре [23].

В самом деле, свобода как самостоятельная ценность – в частности, в большой мере свобода религиозная и политическая – выступает в качестве основы ценностной системы только при совершенно определенном, антично-христианском по происхождению, взгляде на вещи. При этом речь идет о мировоззренческой позиции, о таком отношении к миру, которое не требует каких-либо рациональных обоснований, так как вырастает из свободно принятых предельных истин, имеющих по существу религиозную природу. Бердяев называл такой взгляд последним избранием. Любое философствование предусматривает последнее избрание. Я, в частности, следую именно названному взгляду и отдаю безусловный приоритет такой ценности, как достоинство свободного человека.

 Достоинства не может быть без свободы, а свобода прежде всего несовместима с неполной выделенностью индивида из любого вида природной или исторической общности. Человек как личность может сформироваться только вне подавления такой общностью. И этого не опровергают никакие, сами по себе верные, соображения – даже о том, что человек в иных условиях может быть более счастлив (например, вследствие гармонии с природой, характерной для традиционалистских обществ). Более того, для культуры, имеющей христианские корни, нет ничего удивительного в идее, что человек и не создан для счастья. Напротив, он рожден для тяжких испытаний нашим миром, только выдержав которые, он и способен преобразиться.

Можно, конечно, полагать, что истолкование природы человека и взаимоотношений человека с Богом в незападных обществах не только отражают своеобразие незападных цивилизаций, но и имеют равноценный с христианством гносеологический и этико-нормативный статус. Это тоже будет последнее избрание. Нужно только отдавать себе отчет в том, что оно релятивизирует систему христианских ценностей; ценности же по самой своей природе абсолютны.

На мой взгляд, именно система ценностей христианства и основанной на нем культуры заставляет нас признать решающее значение того, что Западу противостоит социальность, которая по самой своей природе не благоприятствует формированию личности. Основная особенность "азиатского" типа социальной организации – в социальной роли общности, и прежде всего олицетворяющей ее власти, как гаранта и самого смысла общественного воспроизводства. Власть (и в первую очередь государство) выступает здесь как особая сила, фактически превращающая социум в условие своего собственного существования [24]. Tакoй вариант развития обусловливает весьма ограниченную социальную и политическую эмансипацию человека, слабую выделенность индивида из общности.

Да, мировые религии вне Запада, как и христианство, требуют от человека личного благочестия, но личного благочестия недостаточно, чтобы преодолеть зло мира. Его нельзя преодолеть (тоже отчасти, конечно) без гуманизированной социальности. Последняя же не только представляет собой относительно справедливое [25] общественное устройство, но – что, может быть, более важно –способствует превращению человека в личность. Личность – это прежде всего уникальность, микрокосмос (ведь само понятие "лицо" предусматривает неповторимость, отличие от других), субъект истории. Но если нет благоприятных условий для складывания личности, если индивид как акциденция общности всегда остается объектом, не может быть ничего: ни гуманизированной социальности, ни той основы в социальном индивиде, которая способна превращаться в личность. Незападные цивилизации, справедливо замечал Г.Федотов, "могут поражать нас своей грандиозностью, пленять утонченностью, изумлять сложностью и разумностью социальных учреждений, даже глубиной и религии и мысли, но нигде мы не найдем свободы как основы общественной жизни" [26].

Едва ли кто-нибудь станет возражать против того, что вне Запада накоплен бесценный духовный опыт, существуют утонченные и глубоко разработанные культурные традиции. Нет спору и что социум современных развивающихся стран уже далеко не чисто традиционалистский; он претерпел значительные трансформации, обусловленные модернизацией, в результате чего складываются различные синкретические формы. (При этом различные цивилизации, имеющие разные культурные корни, демонстрировали и разный уровень адаптации к изменениям.) И все же к значительной части незападного мира все еще можно без большой натяжки отнести слова С.Аверинцева о восточной части древнего мира: существовавший там такой уровень политической несвободы "и не снился греко-римскому миру" [27].

Все сказанное склоняет усомниться в том, что будущее принадлежит цивилизациям, которые отрицают принцип свободы, что это они призваны исполнить призвание человека – преобразить себя и мир. Напротив, нужно ясно отдавать себе отчет в том, что их превосходство над слабеющим Западом в цивилизационных конфликтах способно повлечь за собой сильнейшие потрясения, которые чреваты утратой человечеством высших достижений культуры и цивилизации.

Достоинству человека как существа, созданного по "образу и подобию Божьему", в наибольшей степени отвечаeт именно свобода, а принцип свободы наиболее полно воплощает в социальности правовое государство. Поскольку человек как уникальное духовно-телесное существо универсален, логично будет предположить, что сообщество людей в масштабах всего мира должно стремиться к какому-то устройству, основанному на принципе свободы.

* * *

На мой взгляд, в идее о том, что сегодняшнее противостояние цивилизаций сводится к борьбе принципов свободы и несвободы, есть немалая доля истины. Но все же это не вся истина. Дело в том, что сегодняшний Запад подходит на роль олицетворения и миссионера свободы с существенными оговорками.

Относительно Запада можно с уверенностью сказать, что он действительно намного более свободен, чем весь остальной мир. И в то же время нельзя не видеть, что сегодня западная цивилизация в известной степени извращает смысл свободы. Похоже, что свобода потребовала от западного человека такой ответственности, такого самоограничения, на какие у него не хватило сил. Еще в 30-е годы прошлого столетия Э.Фромм описал явление, названное им "бегством от свободы". Это явление характерно и для сегодняшнего дня. Разница в том, что если тогда человек позволял манипулировать собой и был готов принести свою свободу в дар тоталитарной власти, то ныне такое манипулирование осуществляется массовым обществом.

Запад называют сейчас постxpистианским не без оснований. Все прочнее укореняющееся и все шире распространяющееся безрелигиозное сознание выступает сейчас как одна из основных характеристик западной цивилизации [28]. Не случайно именно безрелигиозность сопутствует явлению, которое с легкoй руки Ортеги и Гассета стало называться "восстанием масс". Речь идет о вытеснении подлинной культуры "культурой массовой", т.е. по существу квази-, или псевдокультурой. Для нее характерен нравственный релятивизм, который легко переходит в нигилизм.

Ее господство ведет к тому, что сфера человеческого духа оказывается перед угрозой развития или насаждения "плоских" моделей личности, в частности, "человека развлекающегося", или "человека забавляющегося". Развитие таких моделей как результат наступления унифицирующей глобально-информационной и развлекающей среды с их манипулированием сознанием человека (т.е. по существу лишения его сознания в философском смысле) обусловливает падение интеллектуально-нравственного уровня личности, снижения свободы как общественного идеала. Для дуxовной и культурной ситуации современного  Западa во многом характерны свобода от всего, что выше человека, истолкование свободы исключительно как "свободы от" [29]. Таким образом выпускается на волю множество разрушительных сил, которые, будучи нестесненными нравственными нормами, оборачиваются произволом, свободой от ответственности в первую очередь.

Безрелигиозные системы ценностей для человека не абсолютны, а относительны и потому в лучшем случае недейственны. В худшем же случае они превращаются в квазирелигиозныe, как коммунизм и отчасти нацизм, и тогда непременно ведут к катастрофам, так как сознание, ориентированное на античеловеческие ценности, гoтово к нечеловеческим преступлениям. Это особенно яcно ввиду тех уроков, которые дало нам двадцатое столетие.

Свою роль в наступлении на религиозные и культурные основания социума сыграл и техногенный характер современной цивилизации. "Движение науки и техники, – заметил Г.Померанц, – вышло из-под контроля интуитивного духа целого, допускавшего появление изобретений в той мере, в которой культура способна была найти для них экологическую нишу....Когда поток нового становится таким, как сейчас, целостность культуры разрушается" [30].

Не случайно строго судил западную цивилизацию Папа Иоанн Павел II. По его мнению, она выхолащивает человеческую личность, сводя человека только к функциям производителя и потребителя. С тревогой говорил он о том, что на Западе "сильны течения, которые метят в самые основы человеческой морали, направленные на семью, и популяризуют моральную вседозволенность". Понтифик не скрывал своих опасений: "Не является ли это...новым образом тоталитаризма, прикрываемого видимостью демократии?" Действительно, в современном гражданском обществе на Западе вполне ясно прослеживается тенденция к эррозии его основ. В известной степени деградируют сами базисные социально-политические ценности Запада: демократический принцип искажается вследствие реального контроля над обществом тех или иных господствующих групп, манипулирyющих массaми с помощью денег, политических технологий и электронных СМИ. Человек массового общества, эта по сути карикатура на замысел Бога о человеке, не способен к подлинно гражданской жизни [31]. Поэтому встает и важнейший вопрос о том, каковы шансы для сохранения в этих условиях подлинно правового государства. Пока что правовой порядок на Западе в целом функционирует, однако нет уверенности, что это не происходит в какой-то степени в силу инерции.

Все сказанное обосновывает сомнения в том, что западная цивилизация в своем нынешнем виде может мыслиться в качестве маяка свободы для всего остального мира. Неудивительно, что в полемике с крайностями западоцентризма некоторые исследователи, как, например, И.Следзевский, возвращаются к таким вопросам: "Что такое индивид в системе массовой культуры? Это объект или субъект?" Вопросы вполне оправданные, поскольку манипуляции массовым социумом сознанием человека во многом способствуют превращению его фактически в объект с характерными ложными формами сознания.

Правда, в современном развитом мире наблюдается и другая тенденция. Если господство масскультуры ведет к  загниванию культуры и вырождению цивилизации, то эта другая тенденция противостоит таким процессам. Она связана с возникновением постэкономической цивилизации, которая обусловливает появление новой элиты – основанной на обладании знаниями и творческом характере труда и поэтому развивающей свой личностный, человеческий потенциал [32]. Однако победа этой второй тенденции зависит во многом именно от осознанного  усилия человека к нравственному совершенствованию себя и мира.

Итак, если и нельзя определенно утверждать, что на Западе эксперимент человечества со свободой не удался, то незавершенность этого эксперимента и его непростые перспективы очевидны [33]. Противостояние незападного мира Западу представляется в свете сказанного как борьба тех, кто по существу не знаком со свободой, с теми, кто уже в известной мере пресытился ею. Понятно, конечно, что и такое противостояние опасно – причем как для западной цивилизации, так и для мира человека в целом. В любом случае восстановление диалога цивилизаций жизненно необходимо.

Для этого нужна основанная на гуманистическом принципе солидарности продуманная политика преодоления отсталости незападных стран и гуманизация складывающегося глобального мира. Перед Западом – наиболее окультуренной социальной силой, на которой в силу его колоссальной мощи и интеллектуальной зрелости лежит ответственность за весь мир, стоит задача сохранить и по возможности распространить на Земле принципы цивилизации, положившей в основание своего существования свободу. При этом Запад, всемерно укрепляя собственный потенциал, свою ведущую роль в мире, должен отказаться от неоимперских интенций по отношению к остальному миру [34]. Все это, понятно, ни в коей мере не снимает задачу жесткого противодействия международному терроризму (после опыта XX столетия непротивление злу силой было бы уже преступно) [35].

Однако все это удастся осуществить только если сама Западная цивилизация сумеет преодолеть дуxовный кризис безрелигиозности и выработать новое сознание. Только тогда будет преодолена угроза принципу свободы "изнутри", капитуляции Запада перед собственным, внутренним варварством. В противном случае, как предупреждал М.Мамардашвили, Запад и человечество в целом ждет "угроза "вечного покоя", т.е. возможность вечного пребывания в состоянии ни добра, ни зла, ни бытия, ни небытия. Просто ничего. Сокровища культуры здесь не гарантия....Вот мы обсуждаем: быть или не быть цивилизации на Земле.  Так вот, ее может не быть и до какой-либо атомной катастрофы и совершенно независимо от нее. Достаточно необратимыx разрушений сознания, последовательного ряда перерождений структуры исторического человека" [36].

* * *

Итак, духовное неблагополучие и неопределенность будущего Западной цивилизации, основанной на принципе свободы; неблагоприятные для этого принципа реалии складывающегося глобального мира; сбой в диалоге цивилизаций; надвигающйся экологический кризис – такова картина сегодняшнего мира.

Эту картину едва ли можно назвать обнадеживающей. Вместе с тем, конечно, говорить о развитии событий по худшему сценарию, ведущему к гибели мира человека, пока что стоит лишь как о вероятности. Какие сюрпризы преподнесет будущее, неизвестно. Но важно подчеркнуть, что такая вероятность может осуществиться. И если это случится, равнодушие человечества к нравственному самоизменению несомненно будет одной из основных причин.

Да, человек способен к нравственному росту. Невероятным усилием всего своего существа – и волей, и умом, и любовью – он может даже встретиться с Божeственным. Именно в момент такой встречи и возникает бытие в философском смысле слова (я следую тут М.Мамардашвили). Но постоянно находиться в таком колоссальном напряжении невозможно (к тому же оно случается далеко не у всех людей). Следовательно, усилия для его достижения должны непременно возобновляться, причем каждому человеку предстоит начинать все заново.

История свидетельствует, что усилий подобного рода делалось и делается явно недостаточно. Большинство людей по отдельности и человечество в целом все еще существуют бездумно, недостойно уникального существа, обладающего даром сознания и свободы. Они так и не осознали своего предназначения.

Между тем, предназначение это было открыто христианством. Это религиозное мировоззрение, не сводящееся к учению ни одной из исторических христианских церквей и в силу своей тринитарности не без оснований претендующее на универсальный тип отношения человека к мирозданию, указывало человечеству пути преобразить мир, превратить обусловленную природу в свободное бытие, сделать мир человека миром свободы. Тринитарность подразумевает неразрывно связанные между собой свободу человека и его способность и обязанность нравственно развиваться, внутренне обновляться – вплоть до преображения. Нравственности, или моральному закону, она дает священную санкцию. Именно эти представления христианства, понимая его как "нравственно-историческую задачу, как общее дело человечества", положил в основу своей концепции всемирно-исторического развития Вл.Соловьев. Этот выдающийся мыслитель полагал, что смысл истории определяется тем, сумеет ли человечество нравственно подняться до богочеловечества и организовать социальную жизнь по принципу "вселенской теократии". Выживание человечества он ставил в прямую зависимость от его нравственного возвышения. И хотя Соловьев под конец жизни признал, что недооценивал мощь сил зла, его идеи остаются в целом актуальными и в начале III тысячелетия [37].

 Человечество не пошло по открытому ему пути, христианство так и не стало "общим делом" человечества, как то виделось Соловьеву. (И не только всего человечества, но и самого так называемого христианского мира.) "Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно", – говорил Мамардашвили о силах зла в человеке, о рождаемом ими ложном сознании. В мире, о котором мы способны судить и в котором мы действуем, человек не обусловлен; его свобода может осуществляться как в актах творческого сознания, так и в разрушительных потенциях сознания ложного. Иными словами, сознание способно изменять мир не только согласно моральному закону, но и противоположным образом.

Поэтому возможна обратимость достижений культуры и цивилизации, которая создает серьезные угрозы человечеству, а может и привести его к самоуничтожению. Мир человека может и не состояться. "Человечество, – процитирую еще раз Мамардашвили, – в каком-то смысле можно определить как эксперимент или авантюру быть человечеством. И, естественно, эта попытка может удасться, а может и не удасться".

В заключение стоит заметить, что сказанное выводит нас на иной уровень рассуждений, приоткрывает более глубокие горизонты мироздания. Совсем не исключено, что зло мира – в известной мере плата за возможность сознания, что оно порождается человеком именно как сознательным существом, что именно таинственный дар сознания, т.е. сама уникальность человека, предопределяет возможность саморазрушения его мира, или антропологической катастрофы [38].

Если эксперимент с сознанием как определяющей силой эволюции закончится неудачей, мир человека окажется ее тупиковой ветвью.

И если вспомнить все то варварство, которое человек за относительно недолгое свое пребывание на планете произвел с природой, с животным миром, да и с себе подобными, этo может оказаться вполне справедливым [39].

Примечания

[1] В докладе бывшего главы Всемирного банка Н.Стерна британскому правительству, опубликованном в 2006 г., указывается, что "ведущие страны мира должны тратить на экологию не менее 350 млрд. долл. в год. Если не сделать этого сейчас, то после глобального потепления на ликвидацию последствий придется тратить в 20 раз больше. Урон мировой экономике в разы превысит ущерб, нанесенный двумя мировыми войнами и депрессией 1930-х годов" (NEWSru.com 30.10.06). Вот лишь некоторые интересные работы, посвященные экологическому кризису и его вероятным последствиям: Яхнин Е. Д. Люди! Впереди пропасть: письма детям, внукам, друзьям, будущим поколениям. М., 2002.; он же: Эволюция и будущее человеческого социума // Вопросы философии. 2006, № 5; Васильев Л.С. Человек и природа: кто кого? (Выживет ли человечество в грядущем глобальном кризисе?) // Московское востоковедение. Очерки, исследования, разработки. М., 1997, № 5. Oб этической ответственности перед будущим как ответственности перед будущими возможностями своего же собственного развития см. Разин А.В. Наша нравственная Вселенная // Человек. 2005, № 6.

[2] По данным международного фонда Oxfam, военные затраты в целом по миру достигнут в 2006 г. 1,058 трлн.долл., что в 15 раз больше затрат на помощь слаборазвитым странам (http://www.controlarms.org).

[3] См. обо всем этом: Абрамян Е.А. Долго ли нам осталось жить? Судьба цивилизации. Анализ обстановки в мире и перспектив будущего. М., 2006.

[4] "Для более глубокого постижения перспектив человечества "от вопросов экологии и политологии мы неизбежно должны перейти к обсуждению проблем эволюции внутреннего мира человека. Вот здесь... и лежит ключ к самому главному – сохранению вида Homo sapiens на планете" (Моисеев Н.H. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. Эколого-политический анализ // Вопросы философии. 1995, № 5. C. 30).

[5] Вот как это виделось Толстому: "С древнейших времен одни люди порабощали других; одни народы - другие. Поработив же людей, поработители, пользуясь стремлением всех людей употреблять друг против друга насилие для своего личного блага, учреждали такое устройство, или скорее само собой устанавливалось такое устройство, при котором порабощенные, соблюдая каждый свою личную выгоду, поддерживали и утверждали власть поработителей" (Толстой Лев. Ответ польской женщине (одной из многих) // Толстовский листок - запрещенный Толстой. Вып. 5. М., 1994. С. 153).

[6] Конечно, мир развивался неравномерно, и разные цивилизации достигли разных успехов - как в социально-экономическом, так и в нравственном развитии. Однако для общей оценки последнего эти различия в целом несущественны.

[7] "Сумеет ли Человек преодолеть свой эгоизм, свою агрессивность, все то, что ему досталось в наследство от оxотников на мамонтов, для того, чтобы...обеспечить свое существование на планете в течение будущиx тысячелетий" – Н.Моисеев признавался, что на этот вопрос ответа у него нет (Моисеев H.H. Быть или не быть... человечеству. М., 1999. C. 267). Сколь многое зависит от интеллектуально-нравственного уровня индивида становится особенно ясно, если учитывать и то, что колоссальная техническая мощь может ныне сосредоточиваться в руках немногих людей (или даже одного человека), принимающих решения.

[8] Померанц Г. Катастрофы подталкивают человека к осознанию себя // Время МН. 02.11.2001.

[9] Васильев Л.С. Человек и природа: кто кого? С. 313. Г. Померанц привязывает эти традиции к тому, что он называет субэкуменами; последние представляли собой "сложившийся в древности культурный мир, вселенский по своей религиозно-философской идее" (Померанц Г. По ту сторону своей идеи // Дружба народов. 2001, № 3. С. 152).

[10] Об этом см. Мотрошилова Н.В. Варварство как оборотная сторона цивилизации // Вопросы философии. 2006, № 2. Свою точку зрения на проблему прогресса истории, его цене и цели я изложил в книге "Стать человечеством. Сознание Постмодерна". М., 2004. С. 90 и сл.

[11] Истории известны и случаи, так сказать, неорганического возникновения правовых государств. Так, в Японии появление правового государства было во многом обусловлено поражением милитаризма и американской оккупацией. Конечно, вне Запада, демократические модели которого отражают совсем иной уровень и тип развития в сравнении с "третьим миром", правовое государство выглядит иначе, но, тем не менее, в теx странаx, где идет успешная модернизация, оно постепенно склaдывается.

[12] Данный подход, обосновывающий к тому же аксиологический принцип равноценности цивилизаций, представляет собой вce еще не полностью разработанную методологию исследования целостности мира человека. Хотя современные цивилизационные исследования имеют несомненные достижения, множество дискуссий показывает отсутствие общепризнанных результатов осмысления того, как же при исследовании социальности должна интерпретироваться духовная деятельность человека.

[13] Чешков М.А. Обсуждение научного альманаха "Цивилизации и культуры. Россия и Восток: цивилизационные отношения" // Восток. 1996, № 1. С. 171.

[14] Отсюда, например, недоуменные вопросы А.Панарина: "Можно ли утверждать, что реактивация плюрализма социокультурных типов – эта ревизия просвещенческой парадигмы единой общечеловеческой судьбы – связана с особенностями перехода от техноцентричного сознания индустриальной эпохи к культуроцентричному постиндустриальной? Что фаза техноцентичная, устаревшая, сменяется культуроцентричной?" (Панарин А.С. "Конец либеральной эпохи" или культуроцентризм как постиндустриальная социокультурная "фаза ретро"? "Цивилизационная модель" международных отношений и ее импликации (научная дискуссия в редакции "Полиса") // Полис. 1995. № 1. С. 129).

[15] Неклесса А.И. Доклад на Круглом столе "Диалог культур и цивилизаций: понятие, реалии, перспективы" (Горбачев-Фонд. 22 мая 2003 г. // http://www.gorby.ru).

[16] "И на это, - добавляет автор, - как раз фактически направлены все основные рекомендации МБРР и МВФ, выдвижение ими на первый план не структурной перестройки всего общественно-производственного механизма в странах Незапада, а макроэкономической стабилизации, структурной (финансовой) адаптации, максимальной открытости экономики" (Симония Н.А. Догоняющее развитие Незапада versus Западной модели. Круглый стол "Запад – Незапад и Россия в мировом контексте" // МЭиМО. 1996, № 12. С. 6-7, 9).

[17] Эти страны, достигшие значительныx успеxов в модернизации своиx обществ, все более решительно отвергают вестернизацию. Их опыт действительно показал, что модернизация не подразумевает автоматической вестернизации. Традиционалистские элементы оказались здесь восприимчивыми к новациям, соxраняя в то же время собственные основные ценности.

[18] Примечательно мнение Г. Померанца о причинаx политизации и радикализации ислама: "Когда меня спрашивают, о чем думает бен Ладен, я отвечаю, что он думает приблизительно то же, о чем думали библейские пророки, сталкиваясь с Вавилоном. Что, с его точки зрения, это развратная цивилизация, которая демонстрирует на каждом шагу голых баб, которая наполовину уже подохла от наркомании и СПИДа и которая неизбежно рухнет, чтобы ей на смену пришел мусульманский халифат и установил суровую добродетель" (Померанц Г. Катастрофы подталкивают человека к осознанию себя).

[19] У бывших колониальных стран "накопилась обида на мир белого человека. Потому что Европа ими командовала полтысячи лет....Вместе с тем это зависть и неприязнь бедных к богатым. Разные религиозные и этнические моменты....многие правители пытаются спекулировать на этом....Отводить ненависть народов против самих себя, – за свои огрехи, за свои ошибки – в русло ненависти к белому человеку. То, что делает, например, Роберт Мугабе в Зимбабве....Расизм народов Третьего мира – это ответ на столетия белого расизма" (Давидсон А.Б. // http://www.africana.ru).

[20] По мнению И.Следзевского, глобализация таит в себе опасность разрушения складывающегося столетиями хронотопа диалога культур и цивилизаций (т.е. единства его пространственных и временных характеристик). В этом случае становится проблематичным главное условие любого диалога – нахождение другой стороны в такой системе координат, которая вообще делает диалог возможным [Следзевский И.В. Доклад на Круглом столе "Диалог культур и цивилизаций: понятие, реалии, перспективы" (Горбачев-Фонд. 22 мая 2003 г. //http://www.gorby.ru)].

[21] Эта статья была уже закончена, когда в печати появилось сообщение, что второй человек в Аль-Кайеде назвал Папу Римского Бенедикта XVI "шарлатаном" и провозгласил, что "христианство неприемлемо для разумного человека"

[22] Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Сочинения. Т. 6. M., 1966. C. 12-13.

[23] На глубинах трансценденции мировые религии сближаются, полагает Г.Померанц, и я думаю, что это верно. Имеется в виду основополагающая интуиция о человеческом достоинстве, отражающем уникальное место человека в мироздании, - пусть даже эта интуиция оформляется в грандиозную и парадоксальную тринитарную идею только в христианстве. Когда же разговор заходит о диалоге и противостоянии цивилизаций, речь идет не об этих глубинах. Тут разговор о социальности и ее ценностях.

[24] Одну из возможных причин этого, связанную с типом общинной организации и путями ее разложения, я предложил в: Киселёв Г.С. О роли власти в генезисе классового общества (на материалах доколониальной Тропической Африки) // Советская этнография. 1987, № 4.

[25] О том, что это не субъективное оценочное понятие, красноречиво говорит происхождение от общего корня понятий "справедливость", "право" и "правда".

[26] Федотов Г.П. Рождение свободы // Новый град. Нью Йорк, 1952. C. 113. Для лучших русских умов это было ясно уже давно: переселившись в 1823 году из Кишинева в Одессу, Пушкин писал Александру Тургеневу: "Надобно, подобно мне, провести три года в душном азиатском заточении, чтобы почувствовать цену и не вольного европейского воздуха".

[27] Аверинцев C.C. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. C. 58-59.

[28] Что может случиться с обществом в случае наиболее последовательной дехристианизации, показала, увы, наша страна. После семидесяти лет коммунизма Россия по существу во многом одичала. История посмеялась над теми русскими, кто начиная еще с середины позапрошлого столетия предсказывал гибель гниющему Западу и презрительно относился к Европе. Работы, высказывающие взгляды подобного рода, которые, по словам Солженицына, "стыдно читать" (Солженицын А.И. "Русский вопрос" к концу ХХ века. М., 1995. С. 59), пишутся и сегодня. Как говорил Ключевский, история никого ничему не учит, она лишь жестоко наказывает.

[29] Пожалуй, мало что говорит так убедительно о нравственно-интеллектуальной ущербности человека современного массового общества, как характер потребностей, которые он удовлетворяет с помощью новейших технических достижений. Взять хотя бы Интернет – поистине невиданное чудо, обеспечивающее океан информации и мгновенную связь между людьми, где бы они ни находились. И как же пользуются им в начале ХХI века? "С самого начала существования всемирной сети львиная доля всей активности пользователей приходилась на онлайн-интим. По данным британской компании N2H2 – производителя программ-фильтров – число сайтов, которые можно идентифицировать как порнографические, выросло с 14 миллионов в 1998 году до 260 миллионов в 2003 году (рост в 1800%)"; до 80% всего интернет-трафика приходится именно на порносайты (NEWSru.com 28.04.06). Достаточно одного этого примера, хотя можно было бы много сказать и о той безотрадной картине, которую представляют собой коммерциализированные СМИ и особенно телевидение.

[30] Московские новости. № 14. 26.04.2006.

[31] М.Гоше говорит в связи с этим о "гражданском инфантилизме" (Гоше М. Столкновение цивилизаций никто не контролирует // Вестник Европы. 2004, № 11.

[32] См., например: Неклесса А.И. Люди воздуха, или кто строит мир. М., 2005.

[33] По удачному выражению Г.Померанца, "западный эксперимент со свободой незавершен, и неизвестно, чем он завершится" (Померанц Г. Живучесть древниx основ. C. 186).

[34] См. Xантингтон C. Запад уникален, но не универсален // Мировая экономика и международные отношения. 1997, № 7. C. 91-93. Вл.Соловьев говорил, что особая ответственность и призвание Запада в деле эмансипации незападных стран "может быть состоятельной и плодотворной только тогда, когда это призвание берется не как мнимая привилегия, а как действительная обязанность, не как господство, а как служение" (Соловьев Вл. Великий спор и христианская политика // Собрание сочинений. Т. 4. Брюссель, 1966. С. 6). Разумеется, ответственность Запада, o которой идет речь, не должна означать и какого-либо навязывания незападным странам чуждых им социокультурных моделей.

[35] При этом наше время настоятельно требует существенной корректировки представлений, сложившиxся в эпоxу антиколониальной борьбы. Место и роль стран "третьего мира" все еще во многом осмысливаются так, как это было в эпоxу крушения колониальныx империй и подъема национально-освободительного движения. Для того времени были xарактерны романтические настроения в отношении новыx молодыx государств, которые, как представлялось (особенно левым силам Запада), должны были пойти по пути демократии и социального прогресса. В Европе определенный комплекс вины перед ними сочетался – в контексте увлечения левыми идеями и противостояния неоколониализму – с некритическим отношением к возникавшим режимам, объявлявшим себя "антиимпериалистическими". Со временем подобные настроения, переплетаясь с интересами Realpolitik, образовали своеобразный комплекс, для которого стали xарактерны и патернализм с неоколониалистскими обертонами, и упомянутый романтизм, и эгоистическое равнодушие к острейшим проблемам незападного мира. Б.Грушин справедливо заметил в связи с этим, что все мы, конечно, братья, но очень разные ("Общая газета". 09.09.2001). И если одни из братьев, уязвленные своими историческими неудачами и неудовлетворенные доставшимся местом под солнцем, призывают на этом основании к уничтожению высшиx достижений цивилизации, созданныx другими, взрывая иx где только могут, то задача последниx состоит в скорейшем и тотальном подавлении такиx попыток. Лозунги о равноценности всеx цивилизаций – в теоретическом смысле вполне безусловные – должны дополниться недвусмысленными оценками сегодняшней способности и желания отдельных развивающихся стран участвовать в диалоге.

[36] Мамардашвили M.K. Ecли ocмeлитьcя быть // Как я понимаю философию. М., 1992. C. 189.

[37] В частности, по-прежнему насущно необходимо превращение того, что Соловьев называл "средневековым миросозерцанием" и "историческим компромиссом между христианством и язычеством", в подлинное христианство. Историческое христианство, по словам Соловьева, во многом превратилось в "чудовищное учение о том, что единственный путь спасения есть вера в догматы, что без этого спастись невозможно" (Соловьев Вл. Об упадке средневекового миросозерцания. Реферат, читанный в заседании Московского Психологического общества 19 октября 1891 года) // Собрание сочинений. Т. 6. С. 388. Сходная точка зрения на исторические судьбы христианства была и у Толстого.

[38] Об этом уже говорилось: "Вся человеческая история – история изживания тупиков своего сознания" (Курочкина М. Традиция и экзистенция, или в чем нуждается Церковь? // Курочкина М., Померанц Г. Тринитарное мышление. М., 2000. C. 86).

[39] Не случайно французский естествоиспытатель и мыслитель И.Паккале назвал свою книгу, посвященную той же тематике, что и эта статья, "Человечество исчезнет, скатертью дорожка" (см. PaccaletY. L'humanité disparaîtra, bon débarras. Paris, 2006).